Помнится, как-то в один из редких приездов в Нью-Йорк мой приятель Сэм Уильямс из захолустной крохотной Женевы у самой границы с Канадой затащил меня в Собор Святого Патрика на Пятой авеню. Там, к моему изумлению, закоренелый безбожник и атеист Уильямс вдруг купил и поставил три свечки. На мой немой вопрос он ответил: «Эта – за ТАСС, эта – за КГБ (как большинство американских обывателей, Сэм свято верил в то, что все тогдашние тассовцы в США были агентами КГБ), а эта – за Советский Союз». Издатель, редактор и владелец местной газеты «Фингер Лейкс таймс», он испытывал слабость ко всему русскому, но всегда был убежденным антикоммунистом и антисоветчиком. И все же его ответ меня тогда озадачил. «Если вас вдруг не станет, эти ребята в Белом доме совсем распояшутся и будут делать все, что им захочется. Вы их хоть как-то сдерживаете», – пояснил он.

Эти слова, сказанные в середине 80-х, оказались воистину пророческими. Они вновь и вновь вспоминаются мне в последние дни уходящего года, на которые пришлись сразу две даты – 90-летие образования СССР и 21-я годовщина его развала...

На смену длившемуся без малого пять десятилетий «холодной» войны противостоянию двух ядерных колоссов, которое благодаря доктрине «взаимно гарантированного уничтожения» держало мир в состоянии равновесия, пришел «мягкий» диктат единственной сверхдержавы. Начиная с 1992 года, Москва делала Вашингтону одну политическую уступку за другой. Так было, в частности, в середине 90-х на Балканах, где козыревские дипломаты выкручивали руки сербским «братушкам», выжимая из них согласие на унизительные дейтонские соглашения.

До сих пор не идет из головы достойная кисти кукрыниксов картина, представшая взору российских и американских журналистов в апреле 1995 года на 7-м этаже здания госдепартамента США, где проходила встреча тогдашнего главы американского внешнеполитического ведомства Уоррена Кристофера с прибывшим с официальным визитом министром иностранных дел РФ. Кристофер и Козырев появились из так называемой Treaty Room, где шли переговоры, и встали каждый у своего микрофона. У меня и ряда других коллег возникло ощущение, что всякий раз, когда российский дипломат завершал ответ, он оглядывался на американца, чтобы удостовериться в том, все ли он сказал правильно.

Москва лишь ворчала, когда США вместе с англичанами и французами в 1992 году ввели в одностороннем порядке над Ираком «зону, закрытую для полетов». Ничего не смогла противопоставить Россия первой и последующим волнам расширения НАТО, когда членами этого военно-политического альянса стали сначала Польша, Венгрия и Чехия, а затем три бывших советских прибалтийских республики. В случае с Косово Россия все же взбрыкнула и в марте 1999 года тогдашний премьер Примаков развернул самолет над Атлантикой, прервав в знак протеста против очередного натовского хамства так и не начавшийся визит в США.

Это, правда, ничуть не помешало Клинтону и его натовским подельникам 78 дней утюжить Сербию бомбами, под которыми погибли три с половиной тысяч человек, в подавляющем большинстве мирные жители. Российским патриотам ничего не оставалось, как бессильно сжимать кулаки всякий раз, когда очередная «бывшая братская республика» типа Болгарии или Румынии запрещала пролет над своей территорией российскому самолету с грузом гуманитарной помощи для сербов. О том, чтобы поставить Сербии высокоэффективные зенитные комплексы С-300 для защиты от натовской авиации тогда и речи быть не могло – вашингтонский обком ни за что бы не позволил. Да и политической воли на это не было.

Она появилась с приходом Путина. В 2002 году Россия вместе с Германией и Францией выступила против планов вторжения в Ирак. В 2006-м последовала мюнхенская речь, ознаменовавшая начало геополитического прозрения Кремля. Окончательную точку в этом процессе поставила война в Грузии, развеявшая последние иллюзии российского руководства относительно подлинных намерений западных «партнеров». Ведь, как показали «оранжевая» революция на Украине и «розовая» – в Грузии, США отказались даже признать за Москвой право на особую роль на постсоветском пространстве. Такая ситуация представляет прямой вызов России и в случае ее бездействия грозит обернуться катастрофическими последствиями, в том числе дальнейшим падением ее престижа и авторитета в мире.

В самом деле, сегодня у России гораздо менее выгодное окружение, чем когда-то у СССР, а ее суверенитет и независимость гарантирует лишь наличие ядерного оружия. Что же касается атрибутов великой державы, то их фактически не осталось, за исключением места постоянного члена Совета Безопасности ООН. Кроме этого, за исключением поставок сырья наша страна очень плохо вписывается в мировую экономику и международное разделение труда. Выступая на XIV съезде ВКП (б) в декабре 1925 года, Иосиф Сталин сформулировал главную цель экономической политики партии следующим образом: «Мы должны строить наше хозяйство так, чтобы наша страна не превратилась в придаток мировой капиталистической системы, чтобы она не была включена в общую систему капиталистического развития как ее подсобное предприятие, чтобы наше хозяйство развивалось не как подсобное предприятие мировой капиталистической системы, а как самостоятельная экономическая единица, опирающаяся, главным образом, на внутренний рынок...»

Генералиссимус как в воду глядел. Результатом последних 20 лет российской истории стало то, что нынешний экономический, социальный и человеческий потенциал, которым располагает России, не позволяет ей соответствовать статусу, которым обладал Советский Союз.

Правда, не все так плохо, как может показаться на первый взгляд. Во-первых, по инерции на международной арене Москву продолжают воспринимать если не как великую, то как очень влиятельную державу. Во-вторых, у России есть важнейший геополитический резерв, которым не обладают другие мировые центры силы – это постсоветское пространство. И именно это дает России исторический шанс вернуть себе подобающую роль на мировом политическом Олимпе. Для этого она должна довести до конца процесс реинтеграции на постсоветском пространстве.

Уже восемь стран постсоветского пространства входят в ЕврАзЭС или имеют статус наблюдателя. К шести странам, уже ратифицировавшим договоры о вхождении в Зону свободной торговли СНГ (Россия, Белоруссия, Украина, Казахстан, Армения, Молдавия), намерены присоединиться еще две страны – Киргизия и Таджикистан. Стучатся в двери непризнанные республики Южная Осетия, Абхазия и Приднестровская Молдавская Республика, а также Узбекистан, Вьетнам и даже Новая Зеландия.

Все это вызывает нервозность в Вашингтоне, что нашло отражение в недавнем выступлении госсекретаря Хиллари Клинтон в Дублине. Разговоры о попытках Москвы «ресоветизировать» бывшее советское пространство призваны замаскировать главную цель политики США в этом регионе – любой ценой сохранить оторванность этих государств от России и существующее статус-кво на евразийском континенте, которое сложилось после развала СССР.

В канун католического Рождества заместитель руководителя Совета национальной безопасности США, главный внешнеполитический спичрайтер Барака Обамы и один из его ближайших советников Бен Родс в интервью ИТАР-ТАСС заявил: «Мы понимаем, что Россия будет сама все за себя решать, и относимся к этому с уважением. Мы сознаем, что у России имеются исторические связи, тесные связи с целым рядом стран в ее ближнем зарубежье. Вместе с тем, когда мы смотрим на такие государства, как Грузия или Украина, наш фундаментальный интерес заключается не в том, чтобы США могли диктовать ход развития событий в этих странах, а просто в том, чтобы их суверенитет, их территориальная целостность и их способность самостоятельно принимать решения в сфере внешней политики и безопасности оставались в их руках».

Эти слова, очевидно, следует толковать таким образом, что процесс интеграции нам придется двигать в условиях жесткого противодействия со стороны влиятельных центров силы. Недавнее Послание Президента РФ Федеральному собранию, равно как и итоги декабрьских саммитов Таможенного Союза, ЕврАзЭС и ОДКБ в Москве дают основание надеяться, что программа президента Владимира Путина по созданию Евразийского Союза все же будет доведена до логического завершения. Это не вопрос личных политических амбиций главы нашей страны, это вопрос сохранения нашего государства и народа, поскольку Россия в ее современном состоянии все еще слаба и она вряд ли сможет пережить грядущие геополитические бури XXI века в одиночку.